Всюду, куда глядел Эррик, виднелись алессианские знамёна и белая броня. Наёмники атаковали вовсе не разведочный отряд – это был целый отряд алессианских солдат.
Наёмники сражались храбро, но они были плохо обучены. Они наскакивали на строй хорошо вооружённых солдат подобно пьяницам, ссорящимся в таверне, и их без труда убивали одного за другим. Алессианцы спокойно блокировали и отражали каждую атаку, словно поддразнивая своих незадачливых противников перед тем, как перерезать их.
Единственными из отряда наёмников, кто успешно держался, были Калинден и Киш’на. Огромный двуручный меч айлейдского рыцаря Калиндена с равной лёгкостью разрубал броню, плоть и кости, а два неистовых клинка каджитки Киш’ны вертелись вокруг неё в диковинном смертельном танце.
Эррик ошеломлённо наблюдал за разыгравшейся перед его глазами битвой. Он понимал, что если вступит в борьбу на стороне наёмников, то падёт прежде, чем успеет хотя бы поцарапать своим ржавым мечом чей-нибудь алессианский щит. Но если развернуться и убежать, а кто-нибудь из наёмников всё-таки выживет, то он запомнится им как трус и предатель. А вдруг они даже явятся к нему с желанием отомстить? Все эти мысли крутились и сталкивались в его голове, заставив его замереть на месте в страхе и нерешительности.
Но ничто так не приводит ум в порядок, как острый клинок, рассекающий воздух прямо перед лицом. Эррик чудом увернулся от клинка, но налетевший на него алессианский солдат сшиб его с ног. Падая на спину, Эррик выронил ржавый меч, который до этого так крепко сжимал в руке, а головой в шлеме ударился о стену, возле которой стоял, – да так, что в глазах его на миг потемнело.
Следующим, что увидел Эррик, был Калинден, стоящий рядом и пытающийся поднять его на ноги. Улица вокруг была усеяна телами алессианцев. Айлейдский рыцарь ничего не сказал: он лишь повернулся и вернулся в битву.
Эррик решил, что увидел достаточно, и с него хватит. В нарастающем исступлении он обдумывал путь к спасению. Оставшихся в живых наёмников можно было пересчитать по пальцам одной руки, а море алессианцев было таким же широким и огромным, как волны, разбивающиеся о берег Даггерфолла. И в этот момент Эррик осознал, что ему совсем не хочется умирать. Он выбрал направление и бросился бежать – прямо сквозь самую кровавую и яростную схватку.
Ноги сами пронесли Эррика мимо дерущихся, но по дороге он наклонился и схватил меч, валявшийся возле одного из бесчисленных тел. Призвав все резервы, дотоле самому ему неведомые, он прибавил скорости. Он сосредоточился на цели достичь ближайшей открытой двери или ближайшего поворота. Он знал, что сумеет затеряться в глухих улочках, если только ему удастся вырваться из пекла сражения. И он уже близок к этому. У него обязательно всё получится.
Когда Эррик, уже почти осуществив свой побег, свернул за угол, меч, которым он размахивал перед собой, воткнулся во что-то мягкое и живое. Он уставился в лицо алессианского офицера, выглядевшего столь же изумлённым, как он сам. На офицере было множество почётных знаков, но ни один из них не спас его. Клинок Эррика проник в сочленение передней и задней частей брони, прошёл между рёбрами и проткнул лёгкое. Офицер похватал ртом воздух, но скоро глаза его закатились, а колени подогнулись.
Упав на землю, офицер выпустил из рук рог из слоновой кости, который подкатился прямо к ногам Эррика. Уставившись на мгновение на рог и чуть помедлив, Эррик поднял его и заткнул себе за пояс. Не имея идеи, что с ним делать, он всё же решил, что это хорошая идея.
И в этот самый миг стрела вонзилась в спину Эррика. Спотыкаясь, он сделал несколько шагов вперёд. От раны расходилась волна боли, взор его начал затуманиваться. Он успел увидеть, как каджитка и эльф бегут к нему, а за ними по пятам – целая армия алессианцев. Он попытался вздохнуть, но от этой попытки ему стало только хуже.
А потом боль ушла, но Эррик больше ничего не видел.